Чёрный смерч [сборник] - Святослав Логинов

Таши долго не мог понять, что случилось с Роником. Вроде бы вот он, мальчуган, сидит, как ни в чём не бывало, ни на какую хворь не жалуется, дышит ровно, ни ран, ни болячек на теле не видать, а сам — хуже чем мёртвый. И Турбо тоже — сначала скулил и пытался лизать Ронику лицо, а потом завыл переливчато, словно покойника увидел, убежал в степь и больше уже не вернулся. А уж собаку в таком деле не обманешь, она носом видит, что с человеком деется.

Мать, как чуток в чувства пришла, сказала, что не послушал её мальчишка, сунулся в верхний мир и теперь его душа заблудилась в неведомых просторах и никогда не найдёт дорогу к собственному телу. Этого Таши никак не удавалось постигнуть. Ну хорошо, во сне у человека тоже душа отлетает и бродит неведомо где, но поутру всегда возвращается в родное тело. А тут Таши и звал, и за плечо тряс, и уши тёр, словно обмороженному, — ничто не помогает. Сидит Рон как неживой, смотрит и не видит. И что ему понадобилось в верхнем мире? Сидел бы, где посадили, тряс погремушками да ждал бы, пока взрослые дело сделают. Нет, сунулся… Правильно мать не хотела брать его с собой, не детское это дело. Теперь вся радость оттого, что удалось-таки добыть священный нож, погублена. Поход, в котором гибнут люди, не бывает удачным. А Рон — лучше бы погиб; мёртвого хотя бы похоронить можно по-человечески, а потом поминать вместе со всеми ушедшими родовичами.

Мать, хотя и убивалась по мальчишке, нож, однако, осмотрела и, признав, вернула сыну — ты его достал со дна, ты и родичам принесёшь. Выслушала, как Таши с омутинником схлестнулся и как нож объявился и сам собой в руку прыгнул. Кивнула — значит, успел-таки Калюта, пособил в самый последний миг. Омутинника уже не прогнать было, так Калюта нож подал. Так ли, этак — всё ладно, что добром кончилось. Жаль, мальчишка на месте не усидел — теперь плетись домой с победой, а хуже, чем побитый.

Однако сокрушайся — не сокрушайся, а на месте сидеть все одно ничего не высидишь. Начали собираться в обратный путь. Рон идти не мог, а бросать его на пустынном берегу совесть не позволяла, хотя самому шаманышу это было уже всё равно. Решили нести мальчишку на руках. Таши нагрузил на себя чуть не весь скарб, а Уника взяла Рона, припеленав его к груди, словно новорождённого младенца.

С таким грузом быстро не пойдёшь, к тому же ночевать возле развалин тоже не хотелось. Прошли полпути до разрушенного селения и остановились, немного не доходя до первых зарослей мертвянника. Запалили костёр, а окрестные кусты на всякий случай щедро оросили речной водой. Провизии с собой не было, но это не беда, не маленькие, перетерпят денёк, пока не доберутся до того места, где была оставлена котомка Рона со всем их запасом. А как с Роном дальше быть — того и Лар не скажет. Мальчишка теперь и жевать не умеет — как такого кормить?

Ночью при полном безветрии вьюжно выло над головами, кто-то выходил к костру, смотрел, ждал, пока люди уснут, но не дождался и, напуганный заклинаниями, что творила йога, убрался восвояси.

Утром, ещё до света, вышли в путь. Хочешь не хочешь, а за день надо пройти всё, что заранее отмерено, — не останавливаться же на ночёвку возле могильника. С волшебным ножом, правда, не так страшно, но всё одно, лучше смерть за усы не дергать. Шли поспешно, словно не домой возвращались, а убегали от погони, и к развалинам Низового поспели задолго до полудня. Сворачивать к развалинам Уника не собиралась — не то время. Напротив, свернула под обрыв, чтобы подобрать припрятанную котомку Рона. Хоть и лишняя тяжесть, но есть в дороге надо, да и ребёнка нужно как-то накормить, а то и живым до селения не донесёшь.

Вот там-то, под обрывом и выпала им новая встреча.

Уника первой спустилась по песчаному склону и остановилась, предостерегающе подняв ладонь. Тяжело нагруженный Таши попытался было остановиться на полушаге, но песчаный оползень стронулся под ним, и Таши с шумом съехал к самой воде, разумеется, всполошив заколдованного Турана, который сидел под обрывом на корточках и с удивлением возил по песку провизию из разодранного детского мешка. Услышав шум, великан вскочил и немедленно ухватил выдранный с корнем древесный ствол, третий за последние три дня.

— Осилим! — зарычал он, поднимая палицу.

— А не стыдно чужие вещи грабить? — спросила Уника как ни в чём не бывало. — Всю еду в песке перевалял, а у нас ребёнок голодный. Вот чем его теперь кормить?

— Ребёнок?.. — впервые Туран произнёс осмысленное слово.

С великим трудом бывший старейшина остановил взгляд на Ронике, безвольно висящем в нагрудном мешке.

— Родич… — медленно произнёс Туран. — Малыш. Я знал, что найду тебя. Дай. — Он протянул когтистые лапы.

— Куда?.. — осадила йога. — Говорят тебе — ребёнок голодный, а ты еду разбросал. Вот что теперь делать?

— Голодный? — растерянно переспросил Туран.

Потом лицо его изменилось, выехали вперёд челюсти, распахнулась пасть, полная зубов, каким рузарх позавидовал бы.

— Осилим! — От громового рявканья песок посыпался с крутого обрыва.

Туран швырнул дубину, оставшуюся целой лишь по чистой случайности, и, взметнув каскады воды, канул в волнах Великой.

— Уходим? — быстро спросил Таши.

— Куда? От него не уйдёшь, захочет догнать — догонит. — В голосе Уники, впрочем, не было заметно ни следа тревоги. — Да и не нужно сейчас уходить. Видишь, демон мальчика признал. Теперь-то я с ним как-нибудь управлюсь.

— Чего ж раньше-то не признавал? — спросил Таши. — Глядишь, помог бы с омутинником разобраться.

— Раньше не мог. Он ведь не просто демон, он искажённый дух. Ему сейчас весь мир незнаком. А мальчишку признал, потому что тот и сам искажён: телом тут, а душой неведомо где. Говорят, безумцы частенько друг к другу льнут. Посмотрим… Удастся его привадить — в здешних краях поспокойнее будет. Да и нам, глядишь, какая польза получится.

— Ты что, хочешь его в селение взять? — испуганно спросил Таши.

— Нет, в селение ему и близко нельзя. Сам знаешь, какая на нём вина, такое не прощается. Он предками навеки проклят, это дело решённое, и его сам Лар переиначить не сможет. У меня другая задумка. Ну да ладно — это дело пока не сегодняшнее. А покуда давай нашего знакомца к себе приучать. Только ты от него держись подальше, а то сболтнёшь чего не надо. Ты молчи и даже не смотри в его сторону, а говорить я буду. Понял?

— Чего уж не понять, — проворчал Таши. — Только всё равно, в прежние времена такого не бывало, чтобы люди с демонами якшались. Слипь поганая, вон, ежели посудить, тоже родович, а с ней никто из живых людей не беседовал.

Уника переменилась в лице, но смолчала, и лишь когда неподалёку, предвещая появление искажённого духа, заволновалась вода, сказала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});